Фимыч, привет! Давно не писал тебе, но сейчас нужно. Это не обязаловка, это, прости за пафос, «веление души». Сдается мне, что мы с тобой не договорили. Я имею в виду не только тот разговор под чинарами сквера Революции... С чувачками за прошедшие пятьдесят лет было говорено-переговорено достаточно для того, чтоб насытиться общением до "морального удовлетворения". С тобой же мы прервались на полуслове.
Я понимаю, приняв решение "рубить концы", нужно было рубить по живому, возможно, даже вопреки желанию. Не уверен – стоит ли сейчас ворошить забытое? Отлегла ли у тебя с души обида... впрочем, оправданная и понятная? Нужно ли сейчас искать виноватого? Можно ответить пресловутой нейтральной фразой: Хорошо что всё хорошо заканчивается. Но я продолжу иначе. До сих пор сидит во мне совершенно необъяснимая вина за незаконченность нашего "диалога", за то, что не продолжал настойчиво искать с тобой контакты, в то время как ты их старательно избегал.

Нужно признать, что обвинить в разрыве и тебя - поводы есть, но я далёк от мысли делать это по одной простой причине: сжигание мостов не предполагает сентиментальности, которой ты, в отличие от меня, кажется, лишён полностью. Тогда тебе было не до того... а потом – новая жизнь, обстоятельства, проблемы...Не знаю, вправе ли я давать все эти оценки, имея в "активе" лишь пять лет общения с тобой, но... Как я определился на заглавной странице – я толкую лишь об... и с... твоим образом во мне. Наверняка, он во многом не соответствует реальному, но он есть именно такой, а "развенчать" его сможешь только ты. Вот только – нужно ли тебе это? Не интереснее ли будет сравнение этих образов: тихо посмеиваясь над моей наивностью, а где-то, в каких-то местах возмущаясь моей глупостью, ты сможешь сравнить твой образ во мне со своим... Хотя, твой образ в тебе – тоже лишь "образ". Мы часто думаем о себе лучше, чем являемся на самом деле, охотнее оправдываем себя, нежели других, приписываем себе качества, к которым лишь стремимся. Вся эта доморощенная философия - некое оправдание взятой на себя смелости, ведь твой образ во мне довольно щепетилен к оценкам в свой адрес. Невелика смелость высказываться задним числом, когда всё поросло быльём и страсти улеглись, но, прошедшие "полвека" уже являются некоторой гарантией непредвзятости. А поначалу страсти кипели, все мы, на наших периодических встречах "по праздникам", недоумевали по поводу твоего "исчезновения". Разговоров, воспоминаний и мнений было много и все разные... По прошествии некоторого времени возобладало единое мнение, что ты уже "там" и у тебя всё в порядке.
Не смею утверждать, что мы – выпускники тэисовцы – были "единой семьей", что позволило бы сетовать на отколовшегося "блудного сына".

Каждый имел свои интересы, смыслы, судьбу и жил своей жизнью, но нашей прошлой институтской общности никто не изменял, ибо мы были близки духовно, душевно и географически. Да, жаль, что тебя не было с нами… во всяком случае, я очень жалею о потерянных годах. Приходится констатировать, что «география» значительно снижает, если не убивает, духовность и душевность общения. Нынешнее общение короткими сообщениями, постами, лайками, конечно же, не в счет – этот эрзац далёк от подлинных чувств, которые появляются только с «глазу на глаз», в смысле: глядя в лицо, в глаза собеседника. Такого твоего взгляда мне не хватало.
На предыдущей странице сайта ты сможешь убедиться: Смагин, на вопрос о примечательной личности в своей жизни, ответил коротко – Фима. Тогда – в этом "интервью" – я не стал выяснять подробности, причины… потому, что я знал почему был именно такой ответ. Я сам ответил бы так же. Смею утверждать: мы с Сережей не одиноки в таком мнении – многие отмечали твои особенности. Можно было бы упомянуть многие твои качества: неординарный ум, всеобъемлющая начитанность, интеллегентность, юмор, тонкая душевная организация... но, даже сумма всего этого не смогут дать той "примечательности", воспринимаемой не рассудком, а на уровне чувств, которые, известно, трудно ложатся в формулы и не поддаются определениям. Но, всё же попробую: ты был не таким как все.  В тебе не было стереотипов, которыми, наверно, все грешат по молодости лет. В тебе не было кумиров, требующих преклонений и жертв, к ним ты относился с большим скепсисом. Да, ты мог "ходить строем" – на военке или от непреодолимых обстоятельств - но тебе это было в тягость. Ты мог "петь хором" в студенческой компашке, но никогда не подпевал в жизни – натура твоя не терпела вторичности ни в чем, ты был оригиналом – т.е. подлинником, а не копией. Чужие идеи и суждения ты никогда не принимал сходу, предпочитая сначала осмыслить их, развить силой своих талантов и внести что-то своё... Всё это выдавало в тебе неординарную личность и вызывало уважение и интерес. Мне было с тобой очень интересно, и это был не "шкурный" интерес - это интерес души, открывающей для себя... даже не новую книгу, а новый мир. Это был калейдоскоп, "человек в картинках" (помнишь?), и для каждой картинки у тебя была история, шутка, прикол. Я многому научился от тебя... хотя бы – внимательному отношению к слову, к деталям, к тем самым "мелочам", в которых и скрывается "бес". Например, на вскидку: когда Володя Клюхин предложил тебе поехать в горы искупаться, ты ответил: "Искупаться я смогу и в ванной". Ничего особенного на первый взгляд, но характерно: как тактично ты ушёл от ответа, и с тонкой иронией над клюхинским слэнгом.
Все, что ты делал, получалось у тебя легко, без напряга. Ты мог сходу углубиться в поблему, нырнуть глубоко в тему, что-то там перепаять, нарисовать, сочинить, и, так же легко перескочить в другую. Едва я успевал осмотреться – что к чему, а ты уже занят другим, тебя интересует иное. Широк спектр твоих занятий и интерсов, ты мог паять и сочинять рифму одновременно, а в фотобачке проявлялась фотопленка...

Фимыч!
Если у человека бывает много жизней, то ТЭИС для меня одна из них. Это здание тебе знакомо. В нем мы встретились и провели вместе 5 студенческих лет. Оно для меня почти родное именно со "Славой КПСС". Лекции, лабы, коридоры, семинары, экзаменационный мандраж и дрожь пальцев на муз-конкурсе... ступеньки под колоннами, где мы покуривали на переменах...

Многое запомнилось в деталях и подробностях. Наша первая встреча не была безоблачной. Уже в первом семестре ты прослыл знатоком бардовской песни, а KDS - гитарным трио. Однажды ко мне подвалил Чуфа. - Ты знаешь песню "Два билета"? - спросил он. - Да ты чё! Такая песня! Спиши слова у Фимы, он знает. Гораздо позже я понял, что это "Бабье лето", но тогда я и тебя не знал - Чуфа указал. Я как дурак спрашиваю тебя про "два билета", ты расцениваешь это как мой прикол и проходишь мимо. Но это Чуфа над нами обоими прикололся!
Так что, до сих пор я этого текста не знаю!

Эту фотку ты тоже вспомнишь, в те времена — это единственный в Ашхабаде универмаг. Мы чаще ходили туда для развлечения между сменами, чем по-надобности. Но однажды, получив аванс, мы прикупили там для прикола две настоящие, фирменные, фетровые шляпы.

Моя была с широкими полями типа «я тоже интеллигент», а твоя с высокой тульей – типа «гуцульская», она очень подходила к твоим «песнярским» усам. Кстати, там на площади, на книжном развале, мы случайно набрели на «Заповедник гоблинов» в мягкой обложке Клиффорда Саймака. Помнишь его прикол: «Билл Шекспир хороший малый…»? Твоя шляпа один раз пригодилась – я заснял тебя, снова для прикола, в шляпе и с диском NOTOCO. А в своей шляпе я три зимы ходил на работу на узел связи. Из-за этой шляпы знатоки Достоевского из смежной лаборатории называли меня «князь Мышкин», ну, а за глаза… сам понимаешь как. Вот такой прикол!

Твой юмор, Фима, был умным, острым и тонким до грани пикантности, и всегда смешным. Рисованные и рифмованные хохмочки с живым интересом расходились по аудитории на лекциях…

Однажды, когда мы с тобой зашли в институтскую библиотеку, и молоденькая библиотекарша сообщила нам, что руководство по проектированию, которое нам было нужно, уже разобрали – ты ей что-то коротко и тихо сказал. Секунду она была в ступоре и вдруг разразилась хохотом. Она вытирала слёзы, всхлипывала, пыталась успокоиться и остановить смех, но ничего не помогало. До неприличия долго – минут десять – она продолжала заливисто смеяться, другие посетители библиотеки уже начали подозрительно коситься на нас, но Фима был невозмутим, а я стоял как дурак, не понимая – что произошло. Я так и не узнал от тебя, Фимыч, – что такого ты ей сказал? Сейчас твои шутки, ко всему прочему и не удивительно, приобрели философские смыслы. Тебе бы, Фимыч, толстые книги писать!

А это факел Карла Маркса, что стоит посреди сквера, под чинарами которого гуляли мы, кто мечтал и строил планы,

которым не суждено сбыться, ибо дверь между «ведомым и неведомым» так и не открылась, по крайней мере – для меня. Начало того твоего рассказа, который ты, Фимыч, показал мне под чинарами, произвело на меня сильное впечатление… Звездолетчик, легенда галактики, известный первопроходец и открыватель миров и планет, командир межзвездного крейсера и т.д. и т.п. вдруг, неожиданно для всех, на одной из заурядных планет впал в забытье, по-детски играя какими-то цветными

шариками или камешками… Из его речей и сомнений явствовала совершенно определенная мысль: а на хрена нам это всё надо? Именно не "мне", а НАМ! Тогда такой поворот сюжета был для меня совершенно невероятным. Не буду упоминать про ассоциации, которые могла вызвать такая мысль, ведь в те времена мы больше увлекались техническими фант-прибамбасами, нежели мыслями и чувствами. Продолжения рассказа я не дождался, ты или забыл про него, или охладел к нему… или одно их двух. Но во мне он сидел долго, до тех пор, пока я не написал свой рассказ, где использовал твой эпизод с камешками. После нашей новой, виртуальной встречи я выслал его тебе в надежде, что ты вспомнишь всё… или хотя бы свой рассказ, или хотя бы наши разговоры о «ведомом и неведомом». Потом я засылал тебе ещё что-то, наверно, по своей глупости, надеясь на возобновление «обмена мнением», но получил в ответ лишь: «Пиши, Димыч, пиши!», которое запросто можно было принять за классическое: «Пилите, Шура, пилите!»
Вру! Однажды ты прислал мне свою далеко не лучшую пьесу. Я разнёс её в «пух и прах» - она того стоила, а ты знал, что она… так себе, и тем не менее… Скорее всего, это был твой очередной эксперимент, испытание, экзамен что ли, как раньше говорили «на вшивость». Нужно признать, что такие испытания я претерпевал не раз, но узнавал об этом всегда «задним числом», постфактум, ведь, они были хороши и интересны именно тем, что испытуемый не знает о своём участие в эксперименте. Жаль только, что ни одного результата этих экзаменов я не знаю – сдал ли зачет, получил ли проходной балл? Фимыч, расколись наконец!
Фима, я уверен, что и на сукне, и под сукном у тебя немало перлов, но «в миру» известны лишь твои «малые формы» - в твоем блоге они оцениваемы по заслугам. Что касается больших форм, то… тешу себя надеждой, что договоры с издателями не дают возможности публиковать их в сети, почему и присутствует их отсутствие. Но, всё же, кое-что просачивается. Еще на старом твоём сайте я заметил и заценил твой «Базар в Вероне» – бурлеск рифмованных хохм! Уже с первых строк чувствуется рука мастера:
          На площади, на стрелке
          Мочилово идёт.
          Хоть нету перестрелки,
          бодается народ.
          И нету нужной масти,
          И не придёт в башку
          Верону на две части
          делить по-чесноку...
Здесь не только юмор, но и… смех в квадрате: и над серьёзными шекспировскими страстями, и над нашим прошлым, и ещё кое-что… Друзья, всем настоятельно рекомендую зайти вот СЮДА и насладиться сценами их жизни Монтекки и Капулетти в фимином изложении.

Фимыч, у меня страшная болезнь – лингвистическое удушье, – с которой я безуспешно борюсь. Долгие периоды ремиссии

вдруг сменяются рецидивами и начинаю писать... пока не выплесну накопившееся. На вопрос: а на хрена мне это всё надо? – ответа не нахожу. Если-б не знать вовсе об этой болезни – жилось бы спокойнее, но ты рассказал мне о ней. С тех пор я пытаюсь открыть двери своего восприятия, чтоб "увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле – бесконечными".
В подарок к твоему юбилею – вот здесь архив с некоторыми моими рассказами "из последнего"... не корысти ради. Прочти, коли что... А с подарком, известно, можно поступить как пожелаешь, тем более, что знака © я нигде не ставлю.

Пузырь постмодернизма быстро сдулся – недолго музыка играла, – но его опустошенность ещё долго будет смущать умы молодняка. Но мы, Фимыч, увы, и, возможно, к счастью, далеко не молоды. Мы можем позволить себе наслаждаться этим миром, мирами Бредбери, Саймака, Стругацких…

Мы, по заветам мастеров, сможем... мы постараемся из грубой реальности создать для себя что-то "причудливое и отрадное". Желаю тебе чтоб твой Золотой шар, как прежде и долго, наполнял тебя и вел дальше... и дальше. Чтоб твой "заповедник" был полон твоими любимыми, нескучными персонажами.
Одним словом, как ты выражаешься – будь!
Твой dmd.

Фима, честно не помню, как получилось, что ты примкнул к КДС. Действительно это была твоя инициатива. Но вписался ты основательно. Пожалуй, длинный хлопок 2-го курса сыграл определяющую роль.

Получилось так, что спали мы рядом – я, Володя и Фима, на 2-м этаже нар. Не могу сказать почему, но Вова Фисунов попал на остриё наших шуток. Прозвище ему дал Климушкин — Зюнька... Но всё по порядку и коротко.
• Фима часто вспоминает, как он мне предлагал сыграть на гитаре любую мелодию. То ли   спьяну, то ли случайно – у меня получалось. Тогда Фима начал осваивать игру на гитаре.
• Трудовые и бытовые будни совместного бытия, открывали новые качества присутствующих.

Хмельные вечера:
• В первый же вечер драка ребят с МЭС-26.
• Идея розыгрыша Вовы Фисунова твоя. Исполнители Фима, Кадрия, Ася, Климушкин и я. Какеля под нашу диктовку пишет письмо.
Ася, общаясь, подкладывает его Зюньке, а он спрашивает у меня, кто это. Инициалы Аси Бланы. И он приходит в назначенное время на встречу с Климушкиным, тот его обнимает и кричит: «Зюнька пришёл!». 
• Чупик тебя, Фима, трезвого - пьяным находит.
• Утром Клюхин с груди мышь прогоняет. Фима, на хлопке твои качества - острый ум интеллигента, хохмача с элементами подколки, комфорта и непосредственности проявились в полной мере. Вспомни Фима, как мы у тебя готовились к Новогодним праздникам. Решали кого позвать и что приготовить. Готовили паштет – получилось вкусно. Но не помню, на каком курсе и кто был. А на 5-м курсе мы у тебя собирались, не помню какой был праздник. Твоя мама разговаривала с мамой Татьяны и сказала, что Татьяна ведёт себя хорошо. Значит кто-то вёл себя плохо. Кто?
Ты не очень любил, всякого рода тур-походы. Констатировал, что хочешь горячую ванну. Но в Аурахмат мы поехали вместе - КДС и ты. И Боря спровоцировал нашу организованную музыкальную деятельность. В качестве ударника ты довольно быстро начал осваивать азы. 2-3 месяца спустя, на хлопке, довольно неплохо выдали «Путники в ночи», с чем Вас и благодарю. Сформировался Шестигранник и ты показал свои авторские качества. Твои песни поют и сейчас!
Вспомни, ведь мы не только занимались учёбой и музыкой. Эпизод с проигранной нами игре в баскетбол со сборной девушек института и ящик пива впридачу.
Практика в  г. Атбасар по РРЛ, на мой взгляд, кладезь историй и юмора. Из цикла — нарочно не придумаешь.
Снега под крышу, холод сибирский. Туалет на улице. Пошёл за водой, пришёл пальто во льду, а в ведре воды на пол чайника.
Мужик попросил переночевать и часа не пробыл:  "Ну натопили, ну блин натопили!". Выскочил и уехал.
Вечером, за бортом метель, стучатся два пацана, лет по двенадцать. Сбежали из дома. Утром отвезли в милицию.
Фима, как ты пешком по глубокому снегу решил вернуться на РРЛ из г. Атбасар. Вид у тебя был чемпионский.
Фима, как профессионал, зацени:
          Жизнь прекрасна и удивительна, но больше она удивительна.
          Не успел - опоздал. А чтоб успеть - торопись жить.
Да, время пролетело быстро. Поразъехались, но расстояния не имеют значения.
Надеюсь, что то незабываемое время надёжных, тёплых, настоящих и весёлых отношений — есть только Наше прошлое. И ты, Фима, неотъемлемая его часть. Фима, будь здоров, неутомимо двигай литературное и музыкальное творчество и живи с удовольствием.
До скорых виртуальных и непосредственных встреч! 

Первый раз я увидел Фиму Златина в институте ТЭИС. На первом курсе мы поехали на хлопок. Мы взяли гитары, и вечерами пели песни. Жили в бараке. Спали на нарах, купались в арыках, а днем собирали хлопок.

Мы подружились. Потом после первого хлопка мы впятером – я, Сергей Смагин, Дима Донской, Фима и Саша Панов учили уроки, пили в обед пиво в парке «Победы». Обычно мы собирались у Фимы на лоджии. Часто спорили на философские темы. Фима начал писать стихи и фантастические рассказы. В первый раз я сочинил философский стих «Природа».

Весной мы поехали в институтский лагерь учится стрелять, плавать, бегать, ходить строем. Фима научился играть на гитаре. А летом мы вчетвером – я, Фима, Сергей и Дима поехали отдыхать в дом отдыха в Аурахмат. Мы жили в палатке, а к нам привадился паренек таджикский из местных. Вечером он заходил к нам в палатку, играл с ножом, и рассказывал всякие рассказы про местных бандитов. Мы побаивались, и не могли никак его выпроводить. Этот таджик назвал Фиму братом, и один раз влез в Фимину кровать - мы же братья.
Потом мы познакомились с профессиональным музыкантом Борисом Жураковским, и таким образом мы нашли музыкального руководителя. А уже в Ташкенте мы договорились создать группу ВИА вместе с Сашей Пановым. Назвали нашу группу «Шестигранник». Фима играл на ударных и пел. Репетировали в аэроклубе в ансамбле «Полет». Выступали мы в клубе по большим праздникам, пошили костюмчики и пели советские песни, играли на танцах, в школе, и в институте.
На день рождения Саши купили велосипед, и мы часто вместе ездили. Однажды Фима решил поездить на велосипеде. Около вокзала он не справился с тормозами и врезался в стоящий грузовик - в заднее колесо, ровно между двумя шинами, и велосипед застрял. Фима успел вытащить его, пока грузовик не поехал. Все прошло без происшествий, но кататься на велосипеде Фима перестал.
В четвертом курсе мы отмечали Новый год и день рождения Саши в его доме вместе с Фимой и Татьяной Пряничниковой. Помню, что сделали коктейль из шампанского и коньяка. Достаточно выпили. Саша начал ухаживать за Татьяной, и Фима хотел ухаживать за Татьяной. Татьяна не хотела, чтобы Фима провожал ее домой, и Фима сильно обиделся, особенно на Сашу. С тех пор Фима перестал разговаривал с Сашей. В итоге через несколько лет Саша и Татьяна поженились, но осадок остался.
Летом мы поехали в Ашхабад на практику - почти 2 месяца. Сначала на МЭС, а потом в Кызыл Арвате на линии связи. Узнали, что такое +50 градусов без тени. Увидели пустыню с верблюдами. А зимой поехали в Атбасар, недалеко от Целинограда на практику по РРЛ. Дали нам домик, и наша задача была просто выжить 20 дней. К аппаратуре нас не пускали, сделали нам экскурсию, и мы написали отчет. Было холодно --35 градусов. Поехали в город за продуктами. Залезли в кузов, и заморозили уши. Купили коньяк и эскалоп. Научились разжигать печку.  
В 5 курсе я и Фима решили послужить 2 года в Армию. Я поехал в Алма-Ату в полку связи, а Фима пошел служить в Загорске в ракетные войска. В 1973 году меня направили учиться в Воронеже. Обратно в Алма-Ату с пересадкой в Москве я нашел в Загорске Фимину часть. Мы встретились. Ночью у Фимы было дежурство, а на утро мы поехали в Москву гулять, выпили по шоколаду с булочкой, и я полетел в Алма-Ату. После армии мы встретились один раз. Я нашел адрес и пришел к Фиме. Он был уже женатым. Угостили меня их фирменном коктейлем – томатный сок со сметаной. Ничего Фима мне не сказал, что уезжает в Израиль. От кого-то я узнал, что семья Фимы улетела в Израиль. Потом я узнал от Дима Донского, что Фима живет в Израиле, его дети уехали в США.
В 2018 году мы собрались с друзьями по институту в Ташкенте в доме Славика Юрьева. Фима вошел в Интернет и там мы пообщались.
Жалко, что я не знал адреса Фима. В 2011 году я был в Израиле, мог бы с Фимой встретиться. Ну теперь, прилетай Фима в Ташкент, или ко мне в Московскую область, город Балашиха, улица Трубецкая, дом 110, квартира 12.  Моя почта klyukhinvv@rambler.ru.

Многие наши фотки спустя почти полвека теряют свои подробности и становятся даже загадочными.

Я помню, Фимыч, ты был большой любитель "Плиски". В нужный момент у тебя всегда был наготове початый её флакон. Но в компашке, да под славный закусь, неплохо шло и другое, простое пролетарское питье. На фото слева ты уже в "хорошем" образе на балконе в квартире Т.П. Судя по всему - шестигранневская, зелено-огуречная рубашка и пиджак - это ноябрьские праздники 4-го курса... А дальше начинаются загадки. Что и как там все приключилось - подробностей не помню, знаю только, что я здорово набрался, потому-то ничего и не запомнил.

Взгляни на второе фото - оно из той же "оперы" - почти тот же антураж, но освещённость другая - утренняя. Помню, вечером меня "отпаивали" черным-черным крепчайшим кофе, но ничего не помогло. Меня тут же загрузили отсыпаться, а с утра, как видишь, Танина мама лечила меня кефирчиком - морда лица соответствующая, головная боль, утренняя сигарета натощак по ашхабадской привычке. Припоминаю, но не уверен - в этот момент вся компашка была на лекциях, а я, разумеется, проспал... Но кто-то же меня сфотографировал! Кто это мог быть кроме тебя? Эти фотки были на моем аппарате и печатал их я... Может быть это совершенно разные дни... или я совсем запутался? Растолкуй, Фимыч, если помнишь и не влом.

Фимыч, ты пару раз заснял меня у этого плаката на остановке у института... Я вечно благодарен тебе за твои хохмы, книги, за общение и дружбу, которые ни за какие деньги не купить... и искренность чувств тоже не покупается.

Ты без труда просечёшь на этой странице все наши чувства к тебе и их искренность. Не знаю, как с этим у тебя "там", но здесь, будь уверен, остались старые друзья - все мы, - которые вспоминаем тебя с доброй улыбкой.
И тебе всего того же!